«Между индустрией производства вакцин и индустрией абортов давно существует тревожная связь, сохранившаяся и по сегодняшний день».

«Младенцы все еще живы, когда исследователи начинают извлекать ткань». Шокирующее заявление автора и бывшего исследователя вакцин Памелы Акер произвело сенсационное впечатление. Интервью Акер для LifesiteNews, в котором обсуждались исследования тканей плода и разработка вакцин, стало катализатором множества статей и последующих материалов.

Интервью с Джоном Генри Вестеном из Lifesite касалось истории клеточных линий плодаHEK293 и PER.C6, которые в той или иной степени используются во всех вакцинах противCOVID-19, доступных в настоящее время в США.

Однако по прошествии нескольких недель интервью исчезло на просторах Интернета, погребенное под толщей разнообразных дискуссий. Что касается вакцин против COVID, богословы и специалисты по биоэтике продолжали проводить различие между тестированием и производством вакцин и степенью их взаимосвязи, не ссылаясь на заявление Акер, которое в основном игнорировалось или отвергалось, как бестактное замечание в приличном обществе.

Мне кажется, пришло время еще раз взглянуть на это непредвзятое заявление, которое заставило многих почувствовать себя неловко. Оно заслуживает осмысления. Нет необходимости задавать вопрос, почему же нам так неловко. Почему этому заявлению сразу не уделили большего внимания?

Некоторые считали, что акцентирование внимания на небольших жертвах в сценарии Акер может увести разговор от главной темы, согласно которой человеческая жизнь священна. Ребенок остается ребенком независимо от того, на какой стадии извлекаются его клетки или органы: внутриутробно или внеутробно, жизнеспособен он или нет, жив он или умер.

С другой стороны, многие не хотели повторять утверждения Акер без дальнейшего расследования. Очевидно, что неподтвержденные заявления могут подорвать доверие к исследованию. А в вопросах, касающихся нравственного превосходства, доверие имеет важное значение. Тем не менее, могут быть и более глубокие причины для отклонения утверждений о том, что младенцев вскрывали заживо. Если они верны, они могут нарушить хрупкий баланс наших моральных расчетов. Ведь мы всё аккуратно просчитали, и это успокаивает и усыпляет нашу совесть.

Любитель сенсаций или истины?

Клеточные линии создаются путем культивирования клеток таким образом, чтобы они продолжали расти и размножаться в лабораторной посуде, иногда в течение длительного периода времени. Признаюсь, я почувствовала облегчение, когда узнала, что, хотя некоторые вакцины разрабатываются с использованием клеточных линий плода, эти клеточные линии практически «древние». 

Произведенные в 1970-х и 80-х годах, они имеют очень отдаленную связь с младенцами, у которых были изъяты клетки. Нам сообщили, что для получения линий человеческих эмбриональных клеток HEK293 и PER.C6 потребовалось только два аборта. Кроме того, поскольку эти две клеточные линии бессмертны, говорят, что больше абортов не потребуется.

Все представлено очень ловко. Разве может кого-то волновать аборт, проведенный два десятилетия назад, учитывая возможность спасти миллионы жизней?

Таким образом, хотя я принципиально выступала против неэтичного аспекта вакцин в целом, у меня не было живого эмоционального отклика на этот вопрос. И уж точно не тот всплеск эмоций, который я испытала, впервые увидев заголовок: «Нерожденные младенцы, используемые для разработки вакцин, были еще живы при извлечении тканей».

Моей первой мыслью было то, что такой сенсационный заголовок должен иметь под собой достаточно веские доказательства. В поисках таких доказательств я прочитала интервью Памелы Акер от 11 января 2021 года с Джоном Вестен, а также последующие статьи, в которых она отвечала на критику и дополнительные вопросы, возникшие после интервью. Затем я пообщалась с ней лично, чтобы обсудить этот вопрос более подробно.

Я хотела разобраться в этом одном шокирующем утверждении — так сказать, поставить все это на паузу и изучить до мельчайших подробностей. А потом спросить: есть ли нам о чем волноваться? Имеет ли это моральное отношение к рассматриваемому вопросу? Или это просто риторика ради сенсации? И, исследуя этот вопрос, не ворошим ли мы этим прошлое, с которым уже давно все ясно ко всеобщему удовлетворению?

На фото: молекулярный биолог Памела Акер

Биолог и бывший исследователь вакцин, интеллигентная и мягкая Памела Акер — маловероятный кандидат на сенсационные заявления. Памела Акер не похожа и на рьяного противника вакцинации. Напротив, её научная карьера была мотивирована желанием создавать вакцины на основании этических источников. С этой целью она получила степень в области биологии, участвовала в биологических исследованиях в Вашингтонском университете в городе Сент-Луис, некоторое время работала над разработкой препаратов в компанииPfizer, а затем получила степень магистра биологии в Католическом университете Америки.

Во время работы над докторской диссертацией в Католическом университете Акер столкнулась лицом к лицу с реальностью исследований эмбриональных клеток. К своему ужасу, она узнала, что в исследовательском проекте, над которым она работала в рамках своей докторской диссертации, использовалась клеточная линия HEK293 (которая используется и в путинских жижах жидогинцбурга).

Линия эмбриональных клеток HEK293 была получена из почек ребенка при аборте в Нидерландах в 1972 году. Эту клеточную линию называют «бессмертной», поскольку клетки могут делиться, по-видимому, неограниченное количество раз. Она была создана биологом Фрэнком Грэмом из клеток, выращенных его научным сотрудником Алексом Ван дер Эбом. Сегодня линия HEK293 практически незаменима, используется при разработке или тестировании многочисленных фармацевтических препаратов и даже более приземленных продуктов, таких как пищевые добавки.

Тем не менее, большинству людей, вероятно, это название знакомо благодаря этическим спорам вокруг вакцин против COVID-19, производимых компаниями Pfizer, AstraZeneca и Moderna (прим. - и Спутник-V).

Обсуждая происхождение HEK293 в 2001 году, Ван дер Эб заявил в своих показаниях на допросе: «Почка плода с неизвестным семейным анамнезом получена, вероятно, в 1972 г. Точная дата неизвестна. Плод, насколько я помню, был совершенно нормальным. Все было в порядке. Причины аборта мне были неизвестны. Возможно они были известны тогда, но потом вся эта информация затерялась».

Прочитав в 2006 году статью Элвина Вонга «Этика НЕК 293»ⁱⁱ, Акер решила, что совесть не позволит ей участвовать в исследованиях, где используется эмбриональная клеточная линия НЕК 293. Ее руководитель не захотел прислушаться к ее точке зрения, что в конечном итоге привело к прекращению ее докторантуры. Инцидент привел к переоценке ценностей в Католическом университете, который ввел временный мораторий на исследования с использованием эмбриональных клеточных линий, и Акер стала «персоной нон грата», поскольку ее коллеги-аспиранты были вынуждены временно приостановить свои исследования.

Сегодня Акер является учителем и автором книги «Вакцинация: католическая точка зрения» (Центр изучения творений Кольбе, 2020 г.). Эта тонкая брошюра характеризуется как ресурс, «затрагивающий всевозможные спорные вопросы о вакцинах, с которыми обычная женщина могла бы обратиться к своему врачу, спросив: «А что Вы думаете об этом?»

Опыт Акер дает ей ценное, даже уникальное понимание этики разработки вакцин. Она знает свой предмет изнутри, дополняя позицию ученого точкой зрения верующего человека.

В интервью от 11 января Вестен и Акер обсудили различные вопросы, связанные с вакцинами. Но заявление Акер примерно в середине интервью затмило остальную часть дискуссии. По ее словам, клетки для таких линий, как HEK293, получают следующим образом:

«В действительности они извлекают этих детей из утробы матери через кесарево сечение. Младенцы все еще живы, когда исследователи начинают забор различных тканей; их сердце все еще бьется, и им, как правило, не вводят анестезию, иначе это разрушит клетки, которые пытаются получить исследователи. Они извлекают ткань, пока ребенок жив и испытывает сильную боль… что делает эту процедуру еще более садистской».

Учитывая профессиональную квалификацию Акер, я понимала, что такое заявление нельзя просто отбросить, как обычное предположение. Но я хотела узнать все об источниках такого заявления из первых рук. Ни в одном из материалов, прочитанных мною на сегодняшний день, о моральных последствиях применения эмбриональных клеточных линий и вакцины против COVID, не упоминалось ничего подобного об источнике таких клеточных линий. Похоже, что большинство отчетов преднамеренно были сокрыты, чтобы мы не знали никаких конкретных подробностей, кроме голых фактов.

Любой аборт является ужасающим преступлением, независимо от стадии развития плода, независимо от обстоятельств. Однако в том, что здесь описывалось, было нечто особенно ужасное, и слово Акер «садистский» лучше всего подходит для описания этого действа.

Вакцины, аборты и евгеника

Акер заверила меня, что ее заявления вовсе не являются предположениями, они основаны на глубоких знаниях науки, индустрии вакцин и истории этой отрасли. В ходе невеселого телефонного разговора мы поговорили об источниках, из которых она получила эту информацию. В основном, это были первоисточники из медицинской и научной литературы. Своим масштабным исследованием Акер обязана организации ChildrenofGodforLife, которая с 1999 года собирала информацию о вакцинах, где используются эмбриональные клеточные линии.

Мы ознакомились с темной и тревожной стороной исследований вакцин, начиная с 1930-х годов, уделив особое внимание вакцине против полиомиелита Солка и Сейбина.

Медицинская литература с начала до середины 20-го века была удивительно откровенна в отношении своих методов. Акер начала с цитаты из статьи первооткрывателя в области вакцинации Альберта Сейбина (1906–1993). Он и другие ученые, изучавшие вакцины от вирусов, столкнулись с проблемой: в отличие от бактерий, вирусы не могут воспроизводиться сами по себе и для заражения ими требуются живые клетки. Использование животных, таких как обезьяны, сопряжено с риском заражения; поэтому исследователи обратились к человеческим эмбриональным тканям. 

Сейбин описал ранние, критические этапы своего исследования вакцины против полиомиелита: «Новый подход был реализован с использованием человеческих эмбрионов в возрасте 3–4 месяцев, полученных в асептических условиях путем кесарева сечения (авторы благодарны доктору Лэнсу Монро из больницы Бельвью за 2 человеческих эмбриона, использованных в этом исследовании). Мозг и спинной мозг, легкие, почки, печень и селезенка хранились в холодильнике, фрагменты этих тканей берут для приготовления сред с интервалом в 3 дня».ⁱⁱⁱ

Меня удивила эта цитата из 1936 года, задолго до того, как аборты были легализованы в Соединенных Штатах. Акер отметила, что признание со стороны больницы Бельвью, нью-йоркского учреждения для «сумасшедших и слабоумных женщин», имело большое значение. Это признание, а также ссылка на кесарево сечение — также называемое в медицинской литературе «абдоминальной гистеротомией» — проясняют, что это было связано с развитием евгеники. 

К 1931 году 38 штатов приняли Типовой закон о евгенической стерилизации, предписывающий стерилизацию тех, кого считали непригодными для размножения. Хотя в то время аборты в Соединенных Штатах были незаконны, существовали юридические двойные стандарты для тех, кого евгеническое движение считало «слабоумными», и аборты часто проводили в тандеме со стерилизацией таких женщин.

Затем Акер тихо сказала: «Надеюсь, что я смогу удержаться от слез, когда буду читать этот документ». Следующая цитата из доклада в журнале Canadian Journal of Medical Science датирована 1952 годом:

«Человеческие эмбрионы на сроке беременности от двух с половиной до пяти месяцев были получены из гинекологического отделения больницы общего профиля в Торонто. Их поместили в стерильный контейнер и оперативно доставили в вирусологическую лабораторию соседней больницы для больных детей. Мацерированные образцы не использовались, и у многих эмбрионов во время поступления в вирусную лабораторию ещё билось сердце».^iv

Опять же, связь с евгеникой: родильное отделение в больнице общего профиля Торонто когда-то возглавляла известный евгенист, доктор Хелен Макмерчи (1862–1953), которая стала основоположником политики Канады в области евгеники, применяемой на протяжении десятилетий. Это было место, где тех, кого считали непригодными для материнства, стерилизовали и делали аборты, чтобы предотвратить появление нового поколения слабоумных.

Продолжая наш экскурс в историю, Акер процитировала статью 1952 года о распространении вирусов полиомиелита:
«[Ткань] была получена в стерильных условиях во время абдоминальной гистеротомии по терапевтическим показаниям. Использовали эмбрионы от 12 до 18 недель беременности. Реже ткани получали от мертворожденных плодов или от недоношенных детей при вскрытии... В опытах по длительному размножению вируса использовали три вида эмбрионального материала: элементы кожи, соединительной ткани и мышц; кишечную ткань; ткани мозга. Эмбриональные ткани подготавливали следующим образом. По возможности эмбрион удаляли из амниотического мешка с соблюдением условий стерильности, переносили на стерильное полотенце и хранили при температуре 5°С до вскрытия».^v

Использование нескольких медицинских терминов может скрыть простые факты. «Здесь написано, — спросила я в ужасе, — что эти младенцы — на сроке от 3 до 4,5 месяцев беременности — родились живыми и были еще живы, когда их отправили в лабораторию…?». Акер закончила мое предложение: «Их поместили в стерильный контейнер и отправили в лабораторию. А потом провели вскрытие».

Она пояснила: «Извлечение их органов, вероятно, было непосредственной причиной их смерти, хотя они, вероятно, все равно умерли бы, учитывая их гестационный возраст». На мой вопрос: «Как Вы можете называть это абортом? Это детоубийство. Или, что еще хуже, вивисекция», — она ответила: «Это — эвфемизм. Слово, которое не вызывает представления о жестокости происходящего».

Акер объяснила: «Точно так же, как невозможно пересадить мертвый орган в живое тело (прим. - привет трансплантологии, являющейся таким же убийтвом человека-донора!), невозможно и создать клеточную линию из мертвой ткани. Этот ребенок не был мертв, когда его положили в холодильник». Процесс получения эмбриональной ткани человека «должен быть произведен по определённой методике, чтобы получить живую ткань, которая будет подходить для такого рода исследований». Это были не отдельные случаи, а «неотъемлемая часть медицинских исследований, которые проводились в 1950-х и 60-х годах».

По словам Акер, самопроизвольные аборты — выкидыши — обычно не считаются хорошим источником эмбриональной ткани, поскольку ребенок часто умирает ещё до появления на свет. Поэтому крайне маловероятно, что выкидыш позволит получить свежую ткань, необходимую для успешного культивирования клеток, и «даже если бы были соблюдены другие условия, о получении согласия матери в этот момент совершенно не может быть и речи». Также вероятно, что генетические отклонения, заболевания или бактериальное заражение сделают ткани плода после самопроизвольного аборта непригодными.

За свою работу по внедрению метода тканевой культуры в исследованиях вакцин эти ученые получили Нобелевскую премию в 1954 году. В своей приветственной речи Томас Веллер признался, что «ловил рыбу в мутной воде», используя эмбриональные «кишечник, печень, почки, надпочечники, мозг, сердца, селезенки и легкие» для культивирования вируса полиомиелита.

Акер не нужно было продолжать перечислять красочные подробности. Я стала искать дальше и нашла их без особых проблем.

Первая информация относится к 1969 году и получена из доклада Стэнли Плоткина и его коллег о разработке вакцины против краснухи:
«Культуры эксплантатов были получены из иссеченных органов конкретного плода, полученного во время аборта по причине краснухи, 27-го в нашей серии плодов, полученных во время аборта…. Плод был получен с помощью аборта, выполненного хирургическим путем через 17 дней после заболевания матери [краснуха] и немедленно вскрыт».^vi

В той же статье отмечалось, что полученная вакцина против краснухи «была испытана на сиротах в Филадельфии». Беззаконная связь с евгеникой продолжалась при разработке вакцин на протяжении всего 20-го века. Плоткин, известный как «крестный отец вакцин» во время своей работы над вакциной против краснухи, изложил свою философию в письме 1973 года в Медицинский журнал Новой Англии:

«Вопрос в том, должны ли мы проводить эксперименты на полностью функциональных взрослых и детях, которые являются потенциальными членами общества, или должны проводить первоначальные исследования на детях и взрослых, которые являются людьми по форме, но не по социальным возможностям».^vii

В соответствии с этой философией в патентной заявке Плоткина на интраназальную вакцину против краснухи указывалось, что он сначала испытал ее на умственно отсталых, «ортопедически неполноценных», осиротевших и глухих детях, а затем испытал ее на школьниках.^viii

В ходе исследований и производства вакцины Плоткина против краснухи было зарегистрировано не менее 99 плановых абортов: 32 для получения эмбриональных клеточных линий, которые не увенчались успехом, и 67 в попытке выделить вирус краснухи^ixПолученный штамм вируса был назван по серии попыток: «RA 27/3» означает «краснуха абортированного плода, двадцать седьмой плод, третий экстракт ткани».^x

По словам Акер, в то время как Плоткин методично и подробно описал аборты, связанные с его работой, более поздние источники были менее откровенными и «полными умышленных искажений». После дела «Роу против Уэйда» в 1973 году не было никаких оснований предполагать, что научный истеблишмент вдруг проявит уважение к человеческой жизни, которого не было до вынесения судебного решения. 

Тем не менее, после десятилетий исследований эмбрионов, финансируемых из федерального бюджета, в начале 1970-х годов внимание общественности привлекли некоторые ужасающие сообщения: исследования живых абортированных детей в Швеции; все еще шевелящиеся младенцы, упакованные на льду в Питтсбурге для отправки в лабораторию; вскрытие живого ребенка для экспериментов в Йельском университете. Возмущение привело к мораторию на исследования эмбриональных тканей для трансплантации, который оставался в силе более пятнадцати лет; однако это не повлияло на другие области исследований эмбриональных тканей. ^xi

Вниз по кроличьей норе

У меня все еще было много вопросов, поэтому я вернулась к поискам на просторах Интернета. Эта тема оказалась действительно трудоемкой. За одним сообщением следовало другое. Было очевидно, что я крайне мало знаю об индустрии абортов. Мне пришлось просмотреть достаточно информации, о которой мне очень хотелось забыть потом навсегда. Некоторые сообщения уводили меня к унылому перечислению методов и протоколов абортов, закупок тканей; я узнала довольно много о мире донорства и трансплантации органов. 

Часто я «сворачивала за угол» и обнаруживала, что кто-то уже исследовал эту тему прежде. Меня озадачивало то, почему их исследования — хорошо задокументированные, с использованием отраслевых отчетов, а не догадок или расплывчатых слухов — не были известны даже среди людей, которые были ярыми сторонниками абортов и были хорошо информированы в остальных отношениях.

Откровенность некоторых отчетов об исследованиях эмбриональных тканей, несмотря на то, что научный истеблишмент стал более сдержанным в начале 1970-х годов, часто была просто невероятной. Не все случаи, которые я отыскала, были связаны с исследованиями вакцин, но у них была общая черта: болезненные исследования на живых детях, переживших аборт.

В этой параллельной вселенной газеты фактически сообщали о вивисекции плода, как в этой статье из San Francisco Chronicle от 19 апреля 1973 года, озаглавленной «Операции на живых плодах»:

«Доктор Джеральд Голл во время периодических поездок в Финляндию вводит радиоактивный химикат в хрупкие пуповины плодов, только что извлеченных из чрева матери в результате аборта. В каждом случае плод слишком мал, чтобы выжить, но в тот короткий период, когда его сердце еще бьется, Голл, руководитель отдела педиатрии Института фундаментальных исследований нарушений развития в районе Статен-Айленд штата Нью-Йорк, проводит операцию по удалению его мозга, легких, печени и почек для изучения».

В статье далее говорилось:
«Доктор Роберт Шварц, заведующий отделением педиатрии Кливлендской городской больницы общего профиля, едет в Финляндию с той же целью. После рождения плода, пока он еще связан с матерью пуповиной, у него берут образец крови. Затем, после перерезания пуповины, он как можно быстрее оперирует это абортированное существо, чтобы удалить другие ткани и органы».

Обоснование Голла: «Делать то, что мы пытаемся сделать, — не аморально. Ужасное извращение этики — это бросать эти зародыши в мусоросжигательную печь, как это обычно происходит, вместо того, чтобы получить хоть какую-то полезную информацию».

Статья, в которой обсуждались возможные ограничения финансирования таких исследований, откровенно рассказывала обо всем, в том числе и об их безнравственности. Возможные ограничения финансирования были путешествием по еще одному длинному коридору, заполненному статьями, научными работами и свидетельствами Конгресса об исследованиях тканей плода и возникающих этических проблемах.

Я нашла некоторые обсуждения предлагаемых федеральных ограничений, которые проливают свет на эти вопросы.

В статье 1988 года в Hastings Journal предполагалось, что удаление тканей из живых нежизнеспособных плодов уже происходит:
«Возможно, наиболее уместным федеральным ограничением является запрет на любые исследования живого нежизнеспособного плода exutero, которые могут привести к преждевременному прекращению жизни плода. Этот запрет может быть значительным, поскольку процедура, необходимая для удаления трансплантата эмбриональной мозговой ткани, ускорит смерть живого плода. Таким образом, если бы подобное ограничение было введено в действие в отношении трансплантатов тканей плода, это позволило бы предотвратить удаление ткани мозга плода и, возможно, других типов тканей у живых нежизнеспособных плодов».^xii

В отчете производителя медицинских препаратов Batelle-Columbus Laboratories за 1976 год признается роль исследований на живых эмбрионах в четырех медицинских открытиях, таких как амниоцентез, респираторный дистресс-синдром и, что касается темы этой статьи, вакцины против краснухи и резус-фактора: «Это очевидно из исследований, проведенных при разработке четырех избранных случаев… в каждом из которых исследования на живых человеческих эмбрионах сыграли значительную роль».^xiiiВ отчете рекомендуется не ограничивать такие исследования.

В этот момент моих изысканий я все еще боролась с раздражающим чувством нереальности происходящего. Возможно, я что-то неправильно поняла. Исследования на живых человеческих эмбрионах? Разве нет соответствующих законов на этот счет? В Соединенных Штатах введено множество ограничений на использование и исследования на человеческих эмбрионах. 

Тем не менее, пока федеральные ограничения в Соединенных Штатах то ужесточаются, то ослабевают, в зависимости от того, кто занимает Белый дом, очевидно, что исследования на живых нежизнеспособных эмбрионах продолжаются с целью получения самых свежих образцов тканей для трансплантации или исследований. Это может происходить без федерального финансирования, путем выезда за границу или просто путем сокрытия критически важных нескольких минут между рождением ребенка и отправкой ткани в лабораторию. 

Как пишет журналист Сюзанна Рини в своей книге 1993 года «По ту сторону аборта: хроника экспериментов с плодом», «Исследователи… которые получают ткани после гистеротомии и абортов во втором триместре беременности методами, печально известными для извлечения живых детей, слишком бойко заявляют, что их ткани получены от «мертвых плодов». Однако, есть промежуточная стадия, о которой мало кто упоминает». ^xiv

Британский социолог Джули Кент, обсуждая исследования эмбриональных тканей в Великобритании, говорит, что «для текущей практики характерно «санкционированное несоблюдение правил»…» ^xvПохоже, что это имеет место и в США.

Санкционированное несоблюдение правил может тянуться до самого верха, о чем свидетельствует расследование в области торговли человеческими эмбрионами с участием Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов(FDA). В период с 2012 по 2018 год FDA потратило тысячи долларов на получение ткани печени и тимуса для исследований на гуманизированных мышах. Сотни страниц электронных писем, полученных юридической группой по подотчетности Judicial Watch, документируют договоренности о доставке человеческих эмбриональных тканей гестационного возраста от 16 до 24 недель «свежими, отправленными на жидком льду».^xvi

С другой стороны, безусловно, существуют отраслевые стандарты: стандарты «Надлежащей клинической практики», «Надлежащей производственной практики» (GMP) и т. д. Вскоре я поняла, что они предназначены для защиты потребителя и обеспечения чистоты конечного продукта; они не имеют ничего общего с защитой плода. Слова «немедленно препарированный» и «свежий» появлялись достаточно часто, обычно в разделе «материалы и методы». Опять же, цель состояла в том, чтобы убедить потребителя в том, что продукт не загрязнен.

Лексика научных и медицинских исследований, мягко говоря, эвфемистична. Неспециалист может читать исследовательские отчеты и не до конца понимать, что в них описывается. Например, «выделить» означает «отрезать», как и «отделить». Даже когда речь идет о нечеловеческих существах, в литературе неохотно используют определенные термины. Поэтому беременную крысу после удаления матки под наркозом «умерщвляют», а не убивают.

Таким образом, я ломала голову над сообщением в журнале «Трансплантация печени», в котором описывалась методика получения эмбриональных клеток печени. Рассматриваемое исследование «было проведено с применением донорской ткани, полученной в результате 15 абортов по медицинским показаниям». 

В статье описывалось «канюлирование воротной вены плода с помощью микрохирургических методов и последующая сосудистая перфузия insitu человеческой ПП [печени плода] на 18-й неделе беременности и позже».^xviiiДалее подробно описывалась процедура отделения тканей и последующего удаления печени.

Мои подозрения были подтверждены записью в учебнике, в которой процедура точно описывалась как «пятиэтапный метод перфузии invivo путем катетеризации пупочной вены для выделения клеток печени из плода в конце второго триместра».^xix

Перевод: после аборта у 15 живых младенцев была извлечена ткань печени. Фраза invivo («на живом организме») помогла подтвердить, что микрохирургия и удаление ткани печени проводились на живых младенцах.

Хотя процедура проводилась, чтобы получить клетки для трансплантации клеток печени, а не клеточной культуры, цель была аналогичной: получить максимально свежую ткань.

На этом этапе моего исследования меня охватил скептицизм. Я просто не могла поверить тому, что читала в Интернете. Несколько щелчков мышью, и у меня появилась собственная копия «Трансплантации гепатоцитов», где на странице 283 я нашла описание процедуры invivo с полноцветными фотографиями на странице 288.

Для далеких от науки людей некоторые разъяснения может дать чтение об исследованиях, проводимых не на людях. Таким образом, увидев отчет об исследовании сердечных стволовых клеток, в котором сердца человеческих эмбрионов были подключены к аппарату Лагендорфа, который может поддерживать искусственное сердцебиение вне тела, я сначала не поняла, что эти сердца должны быть получены от живых субъектов. Прочитав о сердцах, извлеченных из живых крыс под наркозом для аналогичной процедуры, стало ясно, что крыс следует усыплять после, а не до процедуры.^xx

В отчетах об извлечении тканей у лабораторных животных обычно указывается смерть животного и то, наступила ли смерть до или после извлечения органов. Иногда в них подробно описывается, как животное было убито. В сообщениях о человеческом плоде не упоминаются признаки жизни абортированного плода; также не упоминается о его кончине. Можно задаться вопросом, почему не зафиксирована гибель плода, особенно если аборт проводился с целью получить неповрежденный плод?

Тем не менее исследования на младенцах второго триместра показывают, что средняя продолжительность выживания вне матки без вмешательства составляет около часа. Британское исследование 1306 живорожденных детей в возрасте между 20 и 23 неделями гестации показало, что, хотя «многие умерли в течение нескольких минут после родов», в возрасте 20 недель медиана времени выживания составила 80 минут; в 23 недели – 6 часов. (437 детей, переживших прерывание беременности, были исключены из исследования).^xxi

Подводя итог: между индустрией производства вакцин и индустрией абортов давно существует тревожная связь, сохранившаяся по сегодняшний день. Общественность часто кормят утешительной полуправдой, даже заставляя думать, что аборты, которые дали нам современные вакцины, были использованы «во благо» и подарили надежду на жизнь после некоей неизбежной трагедии.

Тем не менее существуют голоса, которые продолжают настаивать на том, что реальность гораздо мрачнее. И эти утверждения совсем не кажутся преувеличением. Тот факт, что младенцев умышленно абортируют, чтобы получить неповрежденный живой плод, бесспорен и подтверждается медицинской литературой с 1930-х годов по настоящее время. 

Документально подтвержден тот факт, что ученые без колебаний препарировали живых младенцев в исследовательских целях. Является предположением или неоспоримым фактом то, что это жестокое действо привело к созданию клеточных линий, используемых для сегодняшних вакцин? Акер и другие эксперты утверждают, что это неоспоримый факт, потому что живые клетки для клеточных линий не могут быть получены из мертвого тела.